Боровая

Боровая — деревня в Алапаевском районе Свердловской области России. Входит в состав Махнёвского муниципального образования.

Географические положения

Деревня Боровая расположена в 70 километрах (по автотрассе в 97 километрах) к северу от города Алапаевска, на левом берегу реки Тагил. Автомобильное сообщение через паромную переправу нерегулярное, в половодье затруднено.

Воспоминания

Александр Асафьевич Старцев

Деревень с таким названием на Урале немало, и каждая имеет свою историю. Была Боровая и в Алапаевском районе.
Пути-дороги

Основатели выбрали для этого селения место весёлое — среди соснового бора и кедровой рощи, где речка Сосновка впадает в речку Боровую.
Находилась деревня на отшибе, вдалеке от большой дороги, то есть Ирбитского тракта, в четырех километрах от деревни Бобровки. Был ещё один, более короткий путь до тракта — через лес на деревню Первунову. По ней монахи Невьянского храма и другой верующий люд совершали паломничество в Верхотурье. Кстати, про пути-дороги к Симеоновой тропе есть подробное описание в краеведческом альманахе «Истоки» за 2011 год.
До революции 1917 года жители деревни существовали за счёт натурального хозяйства. А ещё были охота, рыбалка, сбор грибов, ягод и особенно кедровых орехов. Местные умельцы делали всякую кухонную утварь. На Ирбитской ярмарке, куда ежегодно выезжали бобровские мужики, особенно ценились изготовленные местными мастерами кедровые бочонки и кадки-треноги под воду.
Но спокойная, со своим укладом жизнь закончилась. Пришла пора неразберихи и смуты — Гражданская война. Как и повсюду в те времена, кто-то из мужиков воевал за красных, кто-то за белых.
В тридцатые годы в Боровую пришла коллективизация, и началось раскулачивание зажиточных крестьян. Тогда пострадало много трудолюбивых людей, у которых отбирали всё и, не дав ничего взамен, увозили неизвестно куда.

Жизнь за «палочки»
В Боровой, в общем-то небольшой деревне, организовали колхоз с полями на суглинистых почвах и покосами в поймах названных выше речек. Жили как и все в округе колхозники, получая за нелёгкий, в основном ручной, труд «палочки-трудодни». За них в конце года начислялась зарплата, которая выдавалась колхозникам продукцией собственного производства — зерном, мукой и т.д.
1941 год. Как жила деревня в эти страшные годы представить нетрудно. Я пятилетним ребёнком встретил то время. Мою старшую сестру, которой было пятнадцать лет, отправили на Бобровский лесоучасток, где она по пояс в снегу за скудный паёк должна была выполнять установленную норму по рубке сучков, очистке делянки и т.д.
Паспортов в то время колхозникам не полагалось, и вырваться из деревни было сложно. Вариантов существовало немного: девушкам — выйти замуж, а парням — поступить учиться в ремесленное училище или ФЗО.

Пришлые
После войны деревня несколько преобразилась и стала прирастать приезжим вербованным народом. В то время здесь был организован участок Алапаевского химлесхоза по добыче живицы — сосновой смолы. И если у коренных жителей была одна фамилия — Кузьминых, то с пришлыми в деревне появились такие фамилии, как Юферовы, Чикулаевы, Шалабода, Окуловы, Алексеевы и др.
К Боровой подвели высоковольтную ЛЭП, открыли магазин, куда завозили дефицитные по тем временам товары и продукты. Рабочих химлесхоза снабжали по-особому, всё же учитывался каторжный труд вздымщиков (в обязанности которых входило, сделав надрез на стволе сосны, подставить к нему желобок, по которому в воронку стекала живица) и сборщиков, целыми днями бегавших от сосны к сосне с тяжёлыми вёдрами для сбора смолы. Здесь же была своя бондарка по изготовлению бочек. Бочаром (бондарем) в то время работал Александр Фёдорович Черемных — мастер своего дела, у которого не было отбоя от заказчиков: кому нужны были кадки под воду (треног), кому ушат в баню, а кому и бочонок под брагу.
А что же колхозники? Они по-прежнему трудились за «палочки» на ферме, где содержался молодняк. «Тялушки» — называл своих подопечных неизменный пастух Елисей Калистратович Шалабода, приехавший на Урал с Брянщины. У Елисея Калистратовича был своеобразный говор. Так, работницу фермы Ольгу он называл Вольга, слово «только» у него превращалось в «тильке», вместо «есть» говорил «ёсть». К примеру, на вопрос: «Калистратыч, табачку закурить не найдёшь?», он отвечал любезно: «Ёсть, ёсть».

Время перемен
При очередной реформе сельского хозяйства колхозы переименовали в совхозы, и «трудодни-палочки» ушли в забытье. В деревне было отделение совхоза «Кировский», но просуществовало оно недолго, да и леса окрест деревни были «выработаны» (то есть подсочены, и то, что можно было выжать из сосновых деревьев, всё было уже взято).
Люди стали разъезжаться, продавая дома. А кто был в силе и достатке, вместе с жилищем перебирались в соседнюю деревню Бобровка.
Давно уже закрылся магазин, на другие участки съехали рабочие химлесхоза, потом отключили трансформаторную подстанцию — и деревня замерла!
Последним, кто ещё оставался в этой деревне, был лесник Валентин Фёдорович с женой Екатериной Андреевной. Но и они, состарившись, переселились в Бобровку.
А в 1990-е деревня окончательно опустела: у бесхозных домов разобрали и увезли сначала «выделку» (двери, подоконники, полы, сделанные из колотых сосен, плахи), а потом и стены. На огородах и улицах образовались покосы — какое-то время бобровские мужики заготавливали здесь сено…
В моей памяти деревня всё ещё стоит. Вот наш дом, первый на въезде. Вот и въездные ворота, перекрывающие улицу, — в те времена вся деревня огораживалась и закрывалась воротами, дабы скот не вышел за селение и не потравил поля.
Далее находился дом Игнатия Дмитриевича, во второй половине которого был магазин. На взгорке — казённый дом, где периодически проживали мастера участка. А напротив, у лога, бондарка, обставленная поленьями (клёпка), из которых Александр Фёдорович мастерил бочки для живицы. Следующими стояли дома Чикулаевых — Фёдора Егоровича с многочисленным семейством и сестры его Вассы Егоровны. На другой стороне — на две половины дом Семёна Николаевича и Ивана Изосимовича. Ближе к выезду в лес, в сторону Черемши (станция АУЖД), стояло два или три больших пятистенка, принадлежавших колхозу. В них ссыпалось зерно, убранное комбайном «Коммунар», на котором работал мой отец Асафий Емельянович. Как давно это было!
Ещё шумела кедровая рощица на другом берегу речки Боровой. Там добывали орехи не только местные жители, но и близлежащих поселений.
Но шло время. В девяностые годы, считай, в каждой деревне образовались пилорамы. И лесозаготовители добрались до нашего соснового бора. А потом под корень срублен был и весь кедровник.
И если кому-нибудь вдруг захочется побывать на родине своих предков, он уже не увидит этого благодатного когда-то края: ничего не осталось от той красоты для внуков и правнуков.

Расстояния

Население